Женя Анисимов: «Хочу, чтобы кайф от жизни продолжался в театре»

Женя, расскажите, как к вам пришла роль Варравина в «Смерти Тарелкина», почему согласились участвовать в постановке?

У нас с Сеней Серзиным давно было желание поработать вместе, поэтому, когда он предложил поучаствовать в постановке, я сразу согласился. Не скажу, что это моя любимая пьеса и я хорошо знал роль, мечтал о ней. На тот момент я ее еще даже не прочел. Семен рассказал идею, мы просто встретились и начали репетировать.

Окультуриваемся в Петербурге: главные музеи и театры Северной столицы

А помните момент, когда впервые прочли текст? Что чувствовали, когда перелистнули последнюю страницу?

Долго. Длинно (смеется). Но интересно. Честно сказать, я даже сейчас задумался — читал ли ее хоть раз от начала до конца? Или сокращенный вариант? Кажется, все-таки прочел (улыбается).

Если вам бы предложили сыграть Варравина в «классической» театральной постановке, было бы интересно?

Мне кажется, все равно заинтересовался бы. При условии, что ставил бы Сеня. От режиссера ведь зависит, будет ли спектакль костюмным или «осовремененным» — он выбирает, о чем будет постановка, воплощает то, что его интересует и так, как считает нужным. Важно, конечно, что и как ставят, но главное — кто.

Но это была ваша первая работа с Семеном Серзиным?

Да, до этого мы были даже знакомы не очень близко.

Откуда тогда была эта уверенность в нем, интерес к нему как режиссеру?

Он современный живой человек. У него нет глупых нагромождений в голове. Семен очень чувствует жизнь, это видно в его спектаклях. И просто с ним интересно. Несмотря на легкие конфликты во время репетиций — и то, по большей части они возникали, потому что я на все смотрю со своей колокольни, прихожу со своими мыслями, и со мной тяжеловато бывает — все столкновения компенсировались тем, что с ним интересно работать.

Хочется расспросить о том, как вы работали над ролью. Что вам помогло понять героя? Нужно ли было его для себя «оправдывать»? Все же Варравин не самый приятный в пьесе персонаж (хотя положительных в ней вовсе нет). Возникало ли сопротивление роли?

Думаю, нет. Видите, я не сижу дома, мучаясь вопросами: «Как бы мне эдак эту роль сделать? А соотносятся ли действия героя с моей жизнью? Может, он — нехороший человек?» Я прощу отношусь к театру.

В «Смерти Тарелкина» важно было еще, что мы в самом начале работали с хореографом Аней Закусовой, искали пластические решения. Поэтому не нужно было «вплетаться» в образ — было понятно, каким он будет. Уже были готовы эскизы декораций и костюмов — Семен ведь три года хотел поставить спектакль, многое уже было готово. То есть от меня требовалось просто в этом существовать и привнести что-то свое. А я люблю работать с острой формой, поэтому особенно в первой части было совсем нетрудно.

Острой формой?

Да. Первая часть спектакля — это какое-то дикое кабаре, страшный цирк. И мне в таком цирке очень комфортно. Я знаю, как и куда направлять энергию, через какие «точки» нужно работать. Есть определенный жизненный опыт, работа с Максимом Диденко, Антоном Адасинским, вообще с людьми, которые изучают тело, разные практики. И это мне помогает в таких случаях.

В этом-то и была задумка Семена — столкнуть две части спектакля, разные по форме, по способу существования, подачи. Первая — цирк, вторая — реальность, которая оказывается гораздо страшнее, чем самый жуткий цирк. И эти две части дестабилизируют и в то же время дополняют друг друга.

Наверняка вы смотрели другие спектакли, фильмы по мотивам пьес Сухово-Кобылина. Насколько в случае с этой работой был важен диалог с уже поставленным, снятым?

Честно, я смотрел только какие-то отрывки, чтобы не попадать под впечатление. Читал много про постановку Товстоногова... Но прямого диалога, отсылок к конкретным постановкам нет. Мы знали, что хотим делать, как это сочетается или не сочетается с другими работами. Но принципиального значения это не имело.

Сам спектакль чем дальше, тем больше становится болезненным, злободневным — настолько его актуализирует новостная повестка. Как это меняет ваше восприятие спектакля, существование внутри него?

Я не люблю злободневные вещи: вот, что то произошло, и давайте быстро об этом сыграем. Конечно, меняется реакция зрителя, ассоциации в зависимости от того, что утром показали в новостях. Для зала спектакль становится более актуальным. Но он актуален и без новостей.

Мне не близка мысль, что я покажу нечто на сцене, и мир изменится. Я верю в то, что в театр уже пришли люди, которые что-то обдумали. Поэтому нет установки: сейчас сделаю роль, а 45 чиновников в зале охнут: «Как же мы так живем!» Если они увидят спектакль, уже здорово! Но, честно, мне не кажется, что они задумаются. Чтобы задуматься, надо быть к этому готовым. То есть у меня нет никаких утилитарных задач. Не хочу так работать, это слишком мелко.

Я, безусловно, верю в любовь и прекрасное, но не в спасение через театр. Конечно, всякий раз я надеюсь, что зал поймет что-то и почувствует, но нет задачи научить или вбить зрителю в голову мысль, с которой он уйдет и будет ее обдумывать не переставая. Важнее, что эмоционально задело, коснулось, потревожило — это и останется в памяти.

Вы находите себя в довольно разных проектах — это и спектакль в катакомбах Петрикирхе «Сталкеры», и готовящаяся к постановке новая редакция мимодрамы «Быть ангелом», и балет «Записки сумасшедшего», и черная комедия «Смерть Тарелкина». Кто-то многие годы играет свои роли в одном театре, кто-то спустя несколько лет превращается из актера в режиссера. Вас же отличает непредсказуемость. Как вы выбираете проекты? К чему движетесь?

Я выбираю то, что мне интересно. И очень ценю хорошую компанию. Для меня театр, в первую очередь, — это общение. То есть нет идеи: «Вот сейчас сделаю много-много проектов и они будут разные-разные!» Либо интересно, либо нет. Театр — он ведь для счастья, как и вся жизнь. Если я счастья не испытываю, то и браться не стоит. Когда чувствую, что становится трудно, когда что-то не устраивает, меня очень тяжело удержать. Ухожу.

Я во многих вещах могу себе врать в жизни, но в театре стараюсь быть тотально честным в том, чем занимаюсь. Поэтому и планы разные.

Сейчас, например, еду в Москву к Анатолию Васильеву. Любопытно тоже: два года назад я уже учился у него, и сразу после возникли «Смерть Тарелкина», «Сталкеры», «Всего лишь конец света» в Театре Поколений — очень хороший путь. И сейчас снова я еду к Васильеву и параллельно — 30 апреля восстанавливаю спектакль «Быть ангелом», а 1 мая выпускаю премьеру «Спички» в «Эрарте»... Вообще к чему я иду! Вот прямо сейчас на улице вроде бы промозгло, дождик, но тепло и классно. Я еду по набережной, идет лед по Неве, чувак рыбу ловит. И в этом столько жизни! Я хочу приходить в театр и чтобы этот кайф продолжался. А если в театре жизнь заканчивается, то я из него сразу ухожу.

Смерть Тарелкина

Премьера

16 декабря 2016 г.

Режиссёр

Семен Серзин

Актёры

Андрей Панин, Илья Борисов, Дарья Степанова

Жанр

комедия