Как увиденное и пережитое в период пандемии повлияло на отношение молодых врачей к профессии, нам рассказали недавние выпускники медицинских ВУЗов из разных городов нашей страны. Истории молодых людей, от которых уже сегодня зависит будущее отечественной медицины, оказались очень непохожими.

(Источник фото: pixabay.com)

Антон, 27 лет, невролог, Самара  

«Невозможно быть готовым к такому»

Я работаю в приёмном отделении с самого начала пандемии, с апреля, и продолжаю работать по сей день. Я думаю, никто из врачей не был морально готов к пандемии. Невозможно быть готовым к такому. В этом, наверное, и есть вся сложность работы. А в последние месяцы это огромный поток больных. Постоянный страх принести что-то домой к родным, это изматывает. Да, есть те, кто живёт отдельно от своих родственников, но, к сожалению, не у всех есть возможности. На мой взгляд, ещё сложность работы в «красной зоне» в том, что поток больных не иссякает, даже летом, когда было относительное затишье, не было такого, чтобы мы кого-то не госпитализировали.

«Не осуждаю тех, кто отказался»

Я думаю, у каждого врача есть возможность отказаться от работы в опасной зоне. Когда всё это только начиналось, не было никаких доплат президента. Мне сказали, что в один момент может понадобиться моя помощь для работы в «красной зоне», и я, не раздумывая, дал согласие. Меня никто не принуждал и не заставлял, это мой взвешенный выбор. Потому что есть необходимость в каждом докторе, в каждой медсестре. Я просто не мог остаться в стороне, когда есть острая необходимость в медицинских кадрах. Но я считаю, что это целиком и полностью выбор самих врачей. Я не осуждаю тех, кто отказался, это их право выбора.

«Общаться стало тяжелее»

Моё отношение к работе не поменялось, абсолютно никак. Я знаю, что есть работа, и её никто не сделает кроме меня. Это было и до пандемии, и во время неё. Единственное, что могу отметить - это то, что стал ещё более ответственным, чем был, хотя, казалось бы, куда ещё больше.

Мой близкий друг — реаниматолог в «красной зоне», и, кажется, только он полностью понимает мои мысли касаемо работы сейчас. Другие доктора, которые не были задействованы в «красной зоне», к моему большому сожалению, не совсем понимают опасность коронавируса. Поэтому общаться с ними стало тяжелее.

«Частично пандемия сломила всех»

Я думаю, что частично пандемия сломила всех. В том числе, и меня. У меня были мысли уйти из профессии, но я работал без отпуска 7 месяцев. Сейчас после отпуска я так не считаю. Я считаю, что все в той или иной степени задавались вопросом о смене профессии, но в моём окружении людей, которые ушли из медицины, не было. Это сиюминутные мысли на фоне усталости, они проходят после отдыха. Но я думаю, что тех, кто работал в «красной зоне», внутренне пандемия изменила. Это едва уловимые перемены в личности, о которых, пожалуй, не говорят. Но то, что коллеги, работающие в «красной зоне», более тревожные, это точно. Я думаю, что последствия будут потом, когда всё кончится.

О главной задаче врача:

Главная задача врача — оказание медицинской помощи тем, кто в ней нуждается, а также опровержение всяческих мифов и легенд, которых сейчас, к моему большому сожалению, много. Думаю так сейчас, и год назад я именно так бы и ответил. 

 (Источник фото: из личного архива Александра)

Александр, 26 лет, Обнинск, РНИМУ им. Пирогова, педиатрический факультет

 «Всё очень грустно в этой стране»

Я 1,5 месяца проработал в неврологическом отделении Мытищинской городской клинической больницы. Возможность отказаться от работы в «красной зоне» была, просто хотелось там работать, а не отсиживаться в отпуске за свой счет. Сам факт привлечения студентов к работе в опасной зоне уже говорит о том, что всё очень грустно в этой стране. По новым правилам приёма в ординатуру требовалась справка о 188 часах волонтёрства (если не ошибаюсь) или факт работы на врачебной должности. Но ВУЗ решил, что педиатр не мог работать во взрослом неврологическом отделении, а студенты, не работавшие волонтёрами, «пролетают».

«Был готов ко всему»

Трудности были у всех. Люди с низкой сатурацией нуждались в кислороде, приходилось делить один аппарат на 4-5 человек, по часу на каждого и обратно. Если сатурация падала ниже, переводили на этаж ниже, где бывшее кардиологическое отделение перепрофилировали в реанимационное. К тому же, в неврологическое отделение переводили людей с ковидом и после инсульта, необходимо было возить их на диализ в другое здание. Иногда везло, и кто-то помогал переложить с кровати на носилки, иногда нет, так как в основном работали девушки. Процедурной медсестрой была массажистка, ортопед — инфекционистом, невролог — пульмонологом. Но я был готов ко всему морально, меня ничто не шокировало. Обсуждал эту тему со всеми — из коллег я единственный работал в «красной зоне», так что мог только просто рассказывать. Кстати, в поликлинике все так же сталкиваются с ковидом. Работающая со мной медсестра только неделю назад вышла с больничного и отрицательным мазком. Все врачи и медсестры берут мазки у пациентов и заболевают.

«Не буду сидеть в ординатуре»

Мои взгляды и отношение к профессии не изменились никак. Думаю, что дальше будет хуже, но пока уходить не собираюсь. Единственное, что понял — не буду сидеть в ординатуре 2-5 лет за 9 тысяч рублей в месяц. Хотел поступать на патологоанатома, но печальная обстановка в стране переубедила.

О главной задаче врача:

Понимать других людей и их страхи, и если «выгораешь» эмоционально — оставить профессию хоть ненадолго. Раньше я ответил бы что-то банальное.

 (Источник фото: из личного архива Валерии)

Валерия, 24 года, выпускница Лечебного факультета Тверского Государственного Медицинского университета

«Не думала, что будет так трудно»

Я работала два месяца в качестве медсестры в «красной зоне» в Детской областной клинической больнице, сейчас вновь устраиваюсь, но уже в качестве врача.  Я понимала, что эта профессия подразумевает под собой некую ответственность перед обществом, и что мы должны исполнять свой долг, помогая людям. Но я не думала, что это будет так трудно. Потому что условия очень тяжёлые, и тот факт, что мы ещё не научились эффективно лечить это заболевание, также добавляет масла в огонь.

«Было страшно, я долго не решалась»

Работать в «красной зоне» меня никто не заставлял, пошла сама из-за совокупности факторов. Закончив 6-ой курс, все мысли были об ординатуре, а за работу в «красной зоне» давали баллы для поступления. Ну, и хотелось быть в центре событий. Но врать не буду, было страшно, я долго не решалась. Считаю, что решение работать в опасной зоне должно быть добровольным. И меры воздействия на студентов, те же баллы в ординатуру, не должны использоваться в качестве стимула. У студентов, как и у всех людей, могут быть разные ситуации, болезни, пожилые родственники и т.д. Только на добровольной основе! Но это действительно неплохой опыт!

«Я понимаю, что не ошиблась с выбором» 

Я работала в госпитале, где не было тяжелобольных. Меня поразило то, что заболевание может изменить характер своего течения за несколько часов, с лёгкого на тяжёлое. И это ещё раз убедило, что человек очень хрупок, и мы, медики, действительно единственные, кто стоит между человеком и болезнью. И, наверно, это всё-таки убедило меня в важности профессии. Я понимаю, что не ошиблась с выбором.

О главной задаче врача:

Главная задача врача, конечно, помогать. Помогать справиться с болезнью, возможно, научить жить с ней, улучшить качество жизни и облегчить страдания при необходимости.

 (Источник фото: pixabay.com)

Роман, 26 лет, Тамбов, выпускник Лечебного факультета

«Было тяжело адаптироваться»

В мае и июне я отработал в «красной зоне» в терапевтическом отделении двух московских больниц. Было тяжело адаптироваться к новой обстановке. Адаптация занимала одну-две недели, а  потом меня перевели в другую больницу. Привыкать пришлось заново. Но это дало мне новый опыт, новые знания, знакомство с врачами. Сейчас я применяю в своей практике этот опыт.

«Работа в «красной зоне» помогла мне погасить долги»

Возможность отказаться от этой работы у меня была. Это было моё добровольное решение. Я считаю, что работа должна быть добровольной. В противном случае будет больше вреда, чем пользы. На момент принятия решения о работе в опасной зоне финансовый вопрос стоял для меня на первом месте. Я не сталкивался с проблемами выплат, и у меня нет знакомых врачей, которым не заплатили, но в СМИ о том, что врачам не платят, я слышал. Работа в «красной зоне» помогла мне погасить долги, которые я выплачивал бы ещё около 5 лет.

«Хотят уволиться из-за роста нагрузки»

Мои коллеги уважительно относятся к работе в «красной зоне», о смене профессии после работы в пандемию никто из врачей в моём окружении не задумывался. Если не считать знакомых терапевтов из небольших городов. Они хотят уволиться из-за роста нагрузки.

 О главной задаче врача:

Сегодня, как и год назад, я считаю, что главная задача врача — в грамотном ведении пациента, правильном выборе тактики диагностики и лечения. Из-за работы в «красной зоне» моё мировоззрение не поменялось. Хотя, нет. До «красной зоны» я учился заочно на экономиста. На всякий случай хотел получить второе образование. После я бросил магистратуру. Это решение никак не было связано с финансовыми вопросами. Я познакомился с множеством врачей, и это дало мне новую мотивацию. Я понял, что поступление в магистратуру по экономике было ошибкой. Понял, что лучше потрачу больше сил и времени на развитие навыков и знаний в области медицины.